23.06.2011
08:20
Автор: Фантастика

Рыжий друг рыжего кота

Сказка
Начало
Рыжим быть не так уж страшно. Юрка Заступин мог бы сказать так со всей ответственностью. Юрка не очень любил, когда его окликали «Юркой», «Юрий» или «Юрча», пожалуйста, важно говорил он при знакомстве, щурил серо-голубые туманные глаза и откидывал левой ладонью волосы со лба назад – того оттенка, какой имеет старая- престарая медная проволока. Юрка всегда вел себя самостоятельно.
После годовой тройки с минусом по математике за шестой класс отец сделал Юрче втык. Отец редко бывал дома, «шлендрая по командировкам», по выражению бабки Полины. Мама тоже иногда уезжала, и тогда Юрча жил у бабки Полины на окраине Краснозорьска, в двухэтажном доме «вампирного стиля», как говаривала тетя Ольга. Бабка была ничего, добрая и Юркиной свободы не утесняла. Ну, почти. Ворчание «опять не жрамши с утра унесси» или «дыру на заду тебе Пушкин прорвал, оглоед» не считается.
Тогда отец как раз был дома и взялся за воспитание единственного чада. По квартире до Юрчиной комнаты пронеслось громовое:
- Трепещи, невинное дитя!
Юрча старательно затрепетал. Отца он нисколечко не боялся, но скорей дал бы отжевать себе ногу нильскому крокодилу, чем расстроил родителей. И теперь чувствовал себя объевшимся незрелого крыжовника – было раз такое, больше не захочешь.
Глаза у отца были как у Юрки, а волосы русые. Он вошел, плечистый, загорелый, усатый, в любимом сером тренировочном костюме и грозно покачал пальцем. Юрча сел на диване и подтянул оранжевые футбольные трусы. К крыжовнику в животе добавились несвежие огурцы.
- Мой сын – обалдуй, это надо ж! – воззвал отец, встав у двери. – Хоть бы без минуса трояк получил! Что сотворить с тобой за это, девиантный подросток?!
«Девиантный», значит «отклоняющийся». Юрча перевел дух – отец сердился понарошку, больше для мамы, чтобы слышала на кухне.
- Ну па-а-а… Ну на контрольной попались самые пакостные задачи. Ведь по остальным пятерки и четверки… особенно по ИЗО и по музыке. Ну гуманитарный я, пап.
- Гуманитарный Митрофанушка… – вздохнул родитель безнадежно. Гроза миновала, Юрча соскочил на пол и обхватил отца за шею, прижался встрепанной головой на минуту – долгих нежностей он не терпел.
- А ты сам как учился по математике, па?
– Я троек с минусами за год…
- А просто тройки?
Отец снова вздохнул и честно ответил – они сроду друг другу не врали:
- «Просто» это не то. И вообще я ненавидел математику. Принципиально.
- И я – принципиально. И пойду в художники или артисты.
- С твоими тройками тебя в дворники не возьмут, бармаглот. Только в ассенизаторы.
«Бармаглот», значит, сейчас отец ухмыльнется в пшеничные усы.
Улыбнулся. И сказал:
- Юр, мы с мамой хотим поехать на море. В июне-июле. Мы уже лет десять никуда не ездили вдвоем. Ты…
- Да проживу один, еще как! Ха!
- Не один, а у бабушки. И Ольга будет проверять, как ты слушаешься.
- Слушаюсь слушаться! – Юрча отдал честь и получил хлопок по затылку:
- К пустой голове руку не прикладывают, неуч.
- Пап, вы главное сами не скучайте, и не волнуйтесь. Чего я, отсталый?
- Ты математически скудоумный. И не лопай одну сгущенку, как тогда. Бабка тебе щи будет варить. Из крапивы. Я специально попрошу.
- Не надо щи, борща лучше. И вареники.
- Черствую корочку будешь глодать, если бабка пожалуется. А крапива тебе пойдет для наружного употребления…
- Ох, какая высокая педагогика. Только корочку ржаную, ладно?..
Так Юрча в начале лета поселился у бабки. Солнце теперь будило его первым в старом доме – в наклонной стене облюбованной чердачной комнатки было слуховое окошко, когда-то заколоченное, но Юрча выдернул гвозди, смазал петли – получилась круглая амбразура форта. Или иллюминатор брига. Или экран фотонного «Звездного льва».
Рыжим быть не так уж страшно, если рядом – интеллигентные люди. По крайней мере, Юрку не дразнили «конопатый, убил дедушку лопатой» с детского сада. Да и не конопатый он был. Ну, три, четыре веснушки на переносице выскакивали каждое лето, но и все. Почти. И за себя мог постоять – за других тоже. В классе как-то подобрались нормальные ребята, не дурачье-дразнильщики. Юрчу в классе все уважали.
Кроме Лерки Змеиное Шило. Но то отдельный случай.
А рисунки его и вовсе ценились – девчонки просили нарисовать букет или лошадку, а парни – боевых роботов и ковбоев.
Для души (и иногда на уроках) Юрка рисовал самолеты и кошек. Самолетами он увлекся от папы – тот шутил, что такие вещи заразны и запросто передаются по наследству. Отец тоже заразился еще в детстве, от своего отца – тогда книжек по авиации было мало, журналы почти не выходили, и сборных моделей купить было невозможно. Не то что нынче. Хочешь двухбалочный «Лайтнинг П-38″, на котором ушел в последний полет Экзюпери? Просим! Или «Спад-Х111″ знаменитого аса Первой мировой Жоржа Гинемера, с аистом на желтом борту? Только заходи в магазин! Благодать! Конечно, мама жаловалась иногда на запах краски, или что «Юрка нет, чтоб уроки делать, дышит с тобой этой дрянью» и «все глаза испортили себе». И ничего не испортили. Юркиным глазам мог позавидовать молодой орел. Особенно если погода ясная и видно далекие горы за городскими окраинами.
Часть моделей отец отдал в краеведческий музей, выстроенный на левом берегу реки Свири в виде рыцарского замка из оранжевого кирпича. Музей Юрча особо любил. И из-за родного цвета немножко, ну и из-за своей причастности к экспозиции тоже. Отцовы работы занимали несколько витрин на втором этаже. От парусиновой «Дамуазели» – «стрекозы» по-французски, из самого начала авиации, до выпущенного в полет когда Юрка стал школьником Миг-29 с акульей пастью на носу. Но в музее интересного и кроме того было много. Старинные копья и кольчуги, макет Краснозорьска три века назад и настоящий мамонтовый череп с бивнями. У мальчишек ходил слух – мамонт по ночам вздыхает и стонет за толстым витринным стеклом. Тоскует о собратьях.
Кошек Юрча попросту любил, трепетно и беззаветно. Больше собак. И перечитал все кошачьи книги городской библиотеки. Узнал про древнеегипетскую богиню веселья Бастет с кошачьей головой и про кошку, выжившую в закрытой каюте на затонувшем корабле – ее спасли водолазы. И про кошек, предсказывающих будущее, и про призраков кошачьих, и… Но завести кота мама не разрешала из-за шерсти и запаха. Отец только разводил руками – «вот вырастешь, заведешь в своем доме хоть трех». Обидно.
Ольга
В то утро в двухэтажный бабкин дом заявилась младшая сестра отца – тетя Оля, или Ольга, так ее звал Юрка – она сама просила.
У Ольги волосы походили на отцовы – русо-медовые, немного волнистые, только длиной до пояса, а вот глаза темно-голубые, строгие, но в глубине насмешливые.
А еще Ольга была очень красивая.
Один длинный, носатый поклонник из автосервиса как-то сравнил ее со златокудрой Афродитой. Юрча едва не прыснул, увидев уксусное выражение теткиного лица. Поклонников у Ольги было множество, наверное, полгорода, еще больше потерявших всякую надежду на взаимность. Юрку она иногда брала с собой на свидания, объясняя племяннику:
- В старые времена незамужнюю девицу везде сопровождала дуэнья, дама постарше, чтоб кавалер не наглел. А у меня есть ты, Юрчик.
Сперва он стеснялся роли «старой дамы», отнекивался, а потом понял, как глупо себя вел. Ольгины поклонники, может, и без восторга по Юркиному поводу, но водили их в кино на лучшие фильмы, угощали мороженым до отвала и покупали для «дуэньи» по десятку билетов на самые ужасательные аттракционы в городском парке, вроде «смертельной комнаты страха» – Ольга ее боялась и оставалась с кавалером снаружи. Кавалер и Юрка были только рады.
Теперь тетка в новом бирюзовом брючном костюме стояла (кулаки в боки) посреди Юркиной комнаты и отчитывала племянника за всегдашнее преступление мальчишек – разбитое стекло. Иногда она совсем Юркиным жестом оправляла распущенные золотым потоком волосы.
А стекло в соседней веранде вовсе само треснуло. Юрка только, проходя мимо, пустил в него бумажным голубем. Так, просто. Бумага же легкая. Пришлось даже утяжелить нос голубя скрепкой. И трещина образовалась чисто случайно в ту секунду. Бывают такие совпадения, только редко. А тут вылезла тетища (вроде бы ее звали Ангелина Никитична) в бигудях, в халате и завопила:
- А-а, Полины Палны внучек! Ну, ты попомнишь хулюганить! Такая милая женщина, и такое дите… и пошла, и покатила.
И наябедничала, стерва.
- И кто ты после этого? – серьезно спросила Ольга.
- Дитя неразумное, – ответствовал племянник.
- А как дите уму-разуму учат? Поперек лавки?
- Меня поздно поперек, – сообщил Юрка печально, – теперь придется тебе подождать.
- Чего подождать?
- Ну, своих родить, а потом воспитывать.
- Еще чего! – взвилась Ольга, хлопнув себя по бедрам, – еще своих таких оглоедов не хватало. Да ты один меня старухой сделал, убоище!
- И никакой не старухой, – стрельнул глазом он и пошел ва-банк. – И все равно ты молодая и самая красивая в городе, по меньшей мере! Только когда сердятся, быстро появляются морщинки у губ, я читал.
Он, опытный дуэлянт, знал, куда бить.
- Сказал тоже, подлипала! – Ольга забыла гневаться и невольно улыбнулась. Она тоже понимала – племянник победил. Юрка вообще-то ненавидел врать, и сейчас испытывал законную гордость от своей находчивой честности (не покривил ведь душой): Ольга добрая была еще красивее Ольги гневной – ее античные черты не искажались, ну а улыбка ведь не может человека испортить.
- Оль, – уходя от щекотливых тем, Юрка почесал ноздрю, поковырял ногтем в ухе, – а у твоего нового поклонника машина есть?
- Есть… – и тут она спохватилась, – а с чего ты узна… ах, прохиндей! И я купилась!
- Какая?
- Ты уже кататься намылился… Машинку для закатывания губы купи.
- Но какая?
- Спортивная, серебристая. Японская, кажется. Ты такой не видел.
«Видел! И даже ездил!» едва не ляпнул Юрча, и вовремя спохватился. Незачем уж точно знать родным.
Прошлой осенью он автостопом добирался до Лесогорска, к сестре деда. Естественно, родителям в страшном сне такое б не привиделось. Деньги на междугородний автобус ему выдали с лихвой. И… он их потерял. А может, украли в толчее автовокзала. Но идти домой выслушивать, какой ты раззява… Юрча подумал, подумал, с тоской проводив глазами белый трехосный «Сааб-Скания», и зашагал по обочине. В конце концов, в жизни ведь есть место приключениям. Да и ехать не очень далеко.
Ему повезло – взял попутный «Камаз» с пожилым славным дядькой за рулем. Дядька напевал песню Трофима про «дальнобойщика-шофера», немузыкально, но старательно, и высадил мальчишку в двух десятках километров до цели – грузовик сворачивал на московское шоссе. Юрка и шофер помахали друг другу, пыхнули пневматические тормоза – «Камаз» пропал за поворотом. Юрка совсем было собрался пилить пешком все двадцать кэмэ. Но увидел словно серебряную зарницу на дороге, и, была-не была, просигналил.
Он оказался вторым пассажиром. На заднем сиденье лежал умный серо-стальной пес с бородой и усами. Кажется, эта порода зовется миттельшнауцер. Пес глянул на Юрчу и отвернулся. Тот честно предупредил про деньги, но молодой блондин с усталым лицом не отказался подвезти.
Из разговора Юрке запомнилась одна фраза хозяина машины, про чудеса. Мол, чудеса на свете есть, но лучше бы не было вовсе. Странный тип, вообще-то. Разве чудеса – плохо?
Тот автомобиль привез его прямо к дому двоюродной бабушки. Блондин махнул ладонью и выжал газ, аж шины взвизгнули – Юрка с завистью проводил глазами блестящую молнию на колесах, решил, что движок точно форсированный.
- Оль, а вы как познакомились? – поскорее спросил он.
- Когда я тем летом на море ездила, там и познакомились.
- И он ради тебя сюда приехал? Я бы тоже приехал, – нахально заявил племянник.
- Чучело ты, – констатировала Ольга. – Хоть бы сегодня в магазин сходил, хлеба купить. Носишься целыми днями неведомо где.
- Мне ведомо… Я схожу, Оль. Я только планер запущу и схожу.
Ракетоплан
То, что планер – с ракетным двигателем, Юрка тетке не сказал. Нет, он же не соврал. Просто – зачем волновать. Обязательно скажут «ах, взорвется» или иную чепуху. Чего взорвется, когда запуск – дистанционный, с края крыши. Да и продумано все на сто рядов.
После завтрака (из блинов с вареньем) Юрча прихватил в комнате некий предмет, из окна залез на теплую пока жесть крыши, выкрашенную красно-коричневой краской. Горячей она станет потом, после обеда.
На краю крыши возвышалась пусковая. Нет, даже Пусковая Установка. Длинный лоток можно было вращать как угодно, на заднем конце – огнеотражатель из жести и провод от батарейки – зажигание.
Юрий установил модель на направляющие и еще раз полюбовался своей работой. Жаль, не было видеокамеры.
Ракетоплан он делал почти месяц.
Из желтоватого плотного пенопласта вырезал заостренный фюзеляж (белый упаковочный, валяющийся по всем помойкам, тут не годился – он крошится, толком не клеится и не шлифуется), под узким выпуклым фонарем поместил тщательно раскрашенную фигурку пилота – придумал даже имя для человечка – капитан Фома Вагонетыч Бабасенко.
Чуть стреловидные крылья набрал из бамбуковых реечек и обтянул легкой тканью. Пороховой ускоритель из охотничьей гильзы вставлялся в выемку внизу фюзеляжа. Отработав, двигатель должен был сбрасываться, облегчая планер, но конструкция проверялась только на земле.
Выкрасив машину ярко-белым, конструктор нарисовал на крыле алый зигзаг, а на киле – алые буквы: ЮЗ-2Д. Ю и З – понятно в чью честь, Д значило «дальний», а номер два… В общем, он не сказал родным правды про модель именно из-за N1. Первый запуск часто кончается аварией, а то и катастрофой, но разве бескрылые гагары поймут… Да и подожженный куст крыжовника – не цена прорыву в авиации.
Он оглядел окрестные сады и острые крыши – жилистый, в серых шортах с отвисшими карманами и синей футболке с силуэтом ракеты, постукал босой пяткой, вытащил из кармана батарейку и отошел к слуховому окну – там хвосты проводов кончались разъемом. Ощупью подсоединил контакты.
- От хвоста-а… Есть от хвоста, – приказал конструктор Заступин Заступину – инженеру-механику.
- Конта-акт!.. Есть контакт! – показалось, или бело-красные крылья дрогнули, подбадривая – не дрейфь, летуны!
- Капитан Бабасенко?
Пилот-испытатель Бабасенко подтвердил готовность. Сказал «поехали» и помахал из кабины. Да ладно, Гагарин бы не обиделся.
- Зажи-ж-жигание!
Три, два, один, зеро!
- Старт!!!
Белая птица фыркнула, хоркнула огненным фонтаном и рванула под углом вверх, выше, в яснейшее, прокаленное солнцем до золотистого свечения небо.
Над верхушками кленов, над усталым тополем у забора, над соседним участком…
Маленьким метеором сверкнул обернутый фольгой цилиндрик – отпал иссякший двигатель.
И тут – хлестнул порыв ветра, пакостливый, ехидный – качнул планер и свалил на крыло – ЮЗ-2 клюнул носом и пошел вниз прямо…
- Мамочки, не надо-о!.. – застонал Юрка, хватая пятерней волосы.
…прямо в блестящие стекла веранды гадючьей тетки Ангелины Никитичны. Где уже не блестел один разбитый квадратик. А теперь квадратиком не… Ой, небесная сила!
«Ну дотяни же, ну миленький!!» – мысленно взмолился Юрча.
И планер послушался толчка воли – по волосам мальчишки просеменила лапками щекотная невидимая искра, летательный аппарат дернулся вверх, махнул за забор, на дорогу, и пропал там.
«Ох, и жесткая посадка! А ведь у Вагонетыча даже парашюта нет!»
Юрка не помня себя скатился по лестнице, потом по саду, через подгнивший забор – напрямки. За пустой в этот час грунтовкой, в озверевших от дикой жизни пыльных кустах малины у чьего-то зеленого штакетника качалось белое крыло – звало на помощь.
Он выпрыгнул на дорогу, когда услышал:
- Заступин! Юрка Заступин!
Сказанное голосом, который он век бы мечтал не слышать.
Змеиное Шило
На самом деле ребята тут ни в чем не виноваты – прозывалку уронили вовсе не их языки.
Она появилась осенью в четвертом классе. Смуглая, тоненькая, с угольного цвета прямыми волосами до лопаток и чернущими глазами. В синем деловом костюмчике вполне «взрослого» фасона с мини-юбкой. Пожалуй, можно бы назвать ее красивой. Не такой, как Ольга, но все таки… Но Юрке было наплевать не ее внешность, не в том дело.
- Вот, ребята, – сказала классная Инна Ивановна, – Новенькая Лера Леонтьева, из Новосибирска. Прошу любить и жаловать.
У нее чувство юмора всегда было в порядке, у классной.
Девчонки зашушукались, излучая кто откровенную зависть, кто холодную гордость, скрывающую то же. Мальчишки обменялись замечаниями, но в целом встретили пришелицу одобрительно.
Какой школе достался цветочек, стало ясно уже через неделю.
Очень пожилую мягкосердечную биологичку новенькая вогнала в краску ехидными вопросами о половом размножении («А вы сами тоже учились по таким учебникам? Говорите, вы детьми таких вопросов не задавали? Интересно, как ваши дети умудрились появиться на свет…»Smilie: ;). С угрюмым физруком поскандалила по поводу приличной и неприличной формы одежды. Маленькую полную историчку довела до истерики, аргументировано, с упорством отбойного молотка доказав, что история Жанны д,Арк в учебнике – наглая «липа» католических попов. Историчка не вынесла мощи интеллекта «малолетней паршивки» и побежала к завучу, причитая «это не девочка, нет, это змеиное шило какое-то!»
А уж какие она выдумывала дразнилки почти для всех одноклассников!
И ведь никогда не дралась, не грубила учителям, не прогуливала уроки, а училась, когда хотела, вполне прилично. Но язык ей явно достался от мифического ядовитого чудовища ехидны. Юрка читал о нем в книжке «Мифы древней Эллады». Кажется, ее победил Геракл. Юрка на роль школьного Геракла явно не тянул. Ехидна же, как назло, сразу обратила на него внимание:
- Это что у вас за подсолнух?! Ну и масть! Апельсиновый конь д,Артаньяна!
И так постоянно. Три года!
Не драться же с мерзкой девицей! Да и насчет победы в драке, случись она, Юрча совершенно не был уверен. На физкультуре, несмотря на антипатию физрука, Лерка получала сплошь хорошие оценки. Не чета ему.
Разве что на рисовании эта язва притихала, но рисунков никому не показывала, а по Юркиным картинкам, их учитель-рисовальщик часто ставил классу в пример, нелестно прохаживалась.
Не дразнила она только Нюру Шаврову, маленькую робкую блондинку с косичкой, вовсе беззащитную душу. Та единственная могла с кое-каким основанием считать себя подругой грозного Змеиного Шила.
И вот теперь в пяти шагах на прожаренной солнцем дороге стояло то самое Шило. Очень нарядное – в белом блейзере, расшитом белым шелком, таких же узких брючках до колен, с белой кожаной сумочкой и в белых босоножках – в такой пылище! Волосы стягивала белая лента. А ведь ни единого пятнышка на ней не было видно!
Юрке следовало бы плюнуть ей под ноги, схватить аварийный аэроплан и дать стречка, но не хватало еще драпать от девчонки!
И тогда он, не совсем веря своим глазам, понял – Лерка чуть не плачет, только геройским усилием сдерживается – чуть, и разревется вусмерть!
Он медленно подошел, подгребая ступнями пыль. Напружинился, на всякий случай готовя достойный ответ на издевку. Но потом случилось нечто невозможное настолько, что Юрка на мгновение ощутил подступающий холодок обморока в животе. Лерка тихо и искренне сказала:
- Юрочка, как же я страшно рада тебя видеть! Ты бы знал!
«Вот и крыша поехала!», мрачно поздравил себя Юрча, но девчонка реальными влажными пальцами вцепилась ему в предплечье:
- Там… Там… Пошли со мной скорее, а то я одна не смогу. Я боюсь дотронуться… Он там…
Она всхлипнула и вытерла глаза.
Бывают в жизни случаи, когда даже злейшему врагу надо протянуть руку, чтоб потом считать себя человеком – Юрка знал. И взял Лерку за руку – очень осторожно, словно к мине прикасался. И сказал веско:
- Пошли, веди туда. Держи себя в руках.
Скорая помощь
Они почти сразу увидели его, только свернули за угол.
Раньше, наверное, он был просто красавцем – огненно-рыжий длинношерстный кот. Теперь безвинное тело больше напоминало выжатую банную мочалку – шерсть слиплась от крови и грязи, голова откинута и вывернута, хвост распластан по дороге. Юра подбежал и встал на колени прямо на землю – камешек больно впился в коленку, но он не заметил.
Лера опустилась рядом, не жалея новенького костюма.
- Юр, его можно спасти? – спросила она, готовясь расплакаться.
- Я что те, ветеринар?! – пытаясь за сердитостью скрыть жалость и испуг, отозвался мальчик. Бережно и медленно просунул ладони под покалеченное тело – тяжелое. Поднял на руки и вздрогнул: розовый язычок лизнул ему мизинец. Кот был жив и благодарил, как мог.
- Сейчас ко мне понесем, – мрачно сказал Юрка.
- Ой, у тебя телефон дома есть? – Лерка вздохнула прямо в его ухо. Глаза ее, блестя влагой, не отрывались от рыжего зверя.
- Есть, в прихожей, слева.
- Я доктору позвоню, звериному. У меня есть один знакомый, он кошек лечил. Ты неси, я сейчас.
Она догнала Юрчу на полдороге, осторожно неся за крыло планер. Пошла рядом, тихонько шмыгая носом. Белый костюм покрывали грязные пятна и полосы.
Путь до дому занял времени больше, кажется, чем полет до луны.
Не слушая охов бабки, Юрча бросил Лерке: «звони своему», отнес раненого к себе и уложил на коврик подле кровати.
Доктор и впрямь приехал быстро, даже в белом халате. Симпатичный круглолицый дядька с бородкой. Осмотрел больного, длинными пальцами пробежал по шерсти – кот не протестовал.
- Поверхностные раны, сильные ушибы, наверняка, сотрясение мозга. У кошек тоже оно бывает. Но непохоже, чтоб были внутренние повреждения. Наверное, его сшибло и отбросило на обочину. Повезло, в общем, все-таки девять жизней. Теперь я введу обезболивающее и противовоспалительное. А так ему нужен только полный покой хоть с недельку.
- Устроим в лучшем виде, – пообещал повеселелый Юрча. – Спасибо, доктор.
- Да что спасибо. Это вы молодцы. И ты, Леруся. Маме привет передавай.
Странно было слышать, как Шило кто-то может называть «Леруся». У двери она, уже умывшись и оттерев немного костюмчик, вдруг спросила:
- Юр, а можно, я еще попроведать его приду? Пожалуйста.
- Ладно, – неожиданно для себя согласился Юрка, – конечно, какой вопрос, приходи! Волосы поправь – лента распустилась.
- А ну ее, надоела! – Лерка улыбнулась мокрыми глазами и вдруг чмокнула злейшего врага в нос. И исчезла.
Невидимый художник
Коту явно стало лучше уже к вечеру, он расслабился, зашевелил ушами и даже приподнял голову, но все же ночью Юрча почти не спал – прислушивался с открытыми глазами. Кошачьи глаза иногда поблескивали с коврика – желто-оранжевые, почти как сам кот.
Утром кот попробовал немного молока – Юрка поил его из антикварного бабкина соусника, а потом опять уснул – кошки и собаки так лечатся. А ближе к обеду пришла Лерка.
Теперь в обычных джинсах, плетеных сандалиях и красной переливающейся майке – обычная девочка, вполне симпатичная. Даже не казалось дико звать ее просто Лерой. Юрка показал ей кота – Лерка долго сидела рядом и осторожно гладила пламенный мех на боку.
- Я за ним ночью приглядывал, – сообщил Юрка.
- Спасибо, Юрик. Я не думала, что ты так… отнесешься…
- Да уж, я тоже про тебя не думал… Ты ничего, молодцом, – примирительно проворчал Юрча. В сущности, зла на Лерку у него уже не было, какие они враги теперь… вон, глаза подозрительно блестят – девчонка, чего с нее взять.
- Мне мама говорит, – полушепотом, как-то кротко сказала Лерка, – хорошо, ты у меня красивая, а то пока вырастешь, всех женихов распугаешь.
- И распугаешь.
- Нужны они тоже, балбесы. А так на тебя, она говорит, кто-то да польстится. Правда, удавится от тебя на первый год жизни.
- Утопится – улыбнулся он.
- Ага, – она хмыкнула. «Да нет, боевая все-таки девка», подумал Юра. Почему-то его вовсе не стесняло присутствие врагини:
- А папа что говорит? – и понял, что как-то болезненно поранил Лерку, больше, чем если б отругал или сочинил про нее дразнилку.
- Ничего не говорит… – она сразу словно стала тоньше и выше. – Умер папа шесть лет назад. Сердце.
Юрка помолчал – он словно в холодную воду нырнул. Кто тащил за язык только?
- Ты прости… Я не хотел же.
- Я его до болезни не помню почти, – Лерка отвернулась и убрала пальцы с котовьей шерсти. Юрке от стыда и сочувствия захотелось сделать ей что-то хорошее.
- Давай, Лер, провожу до дому? Не так скучно. А за ним бабушка посмотрит.
- Не надо, Юра. Я пойду.
А кот все спал и спал. Только на четвертый день он зашевелился и принялся медленно, бережно вылизываться. Юрка хотел бы его помыть, но не осмелился. И правильно сделал – к полудню кот своими усилиями стал совсем чистым, шерсть заблестела внутренним жаром. Вечером он первый раз поел рыбного паштета – самую чуточку, будто тоже знал, как опасно переедать после болезни.
А на следующее утро на полу возле ножки стола лежал листок из отрывного календаря, и там грубоватыми штрихами карандаша было нарисовано что-то вроде клавиш с проводом, отходящим к круглой розетке, полумесяцем наверху и цифрами вместо подписи: 18.00-8.00. Простой карандаш лежал на столешнице, хотя Юрка точно помнил, как ставил его в пластмассовый стаканчик с другими.
Может, кто-то влез в открытое окно?
На чердак? К Юрке?
Но за каким лешим?!
Юрча смотрел на рисунок и хмурился. Бабке говорить не стоит, решит, в доме были грабители, или вовсе – нечистая сила. Стенаний будет! О чем-то ему рисунок напоминал. Очень знакомом.
И вспомнил!
Рисунок очень примитивно, но узнаваемо изображал вот уж лет десять пылящуюся в Юркиной комнате на шкафу электрическую пишмашинку «Ятрань» – сей могучий советский агрегат остался от дедушки-счетовода. Машинка заросла грязью, но вполне работала. Она походила чем-то на громоздкий и безотказный танк Т-34. Значит, цифры означают время?
Приглядевшись, он различил на бумаге стрелку, глядящую на провод от розетки.
Включить машинку, что ли? И именно в указанное время?
Почему не попробовать. Юрка даже почти отремонтированный ракетоплан забросил – так снедало любопытство. Вечером, достав и почистив тяжелый механизм, включил и лег с открытыми глазами – подсмотреть во что бы то ни стало.
И конечно, уснул.
Наутро лист заправленной в машинку бумаги явно сдвинулся вниз – Юрка подскочил к столу, выдернул бумажку и прочел:
«Не бойся, я друг. Откроюсь, когда придет время. Потребуется помощь»
Вот уж в лучших традициях пиратских романов. Кот спал сном праведника, словно на халате пророка Магомета – этот великий человек, чтоб не будить кошку, отрезал когда-то свою полу.
- Эх ты, – горько сказал Юрча, – не проследил! Тюфяк. Могли самого съесть, понял?
«Я не сторожевая собака, я кот» – взглядом ответил тот.
Внизу позвонили – пришла Лера. Теперь Юрка совсем перестал нервничать от ее присутствия. И даже обрадовался – можно посоветоваться. В ее умении хранить тайны он не сомневался – были случаи убедиться.
Леркино тонкое личико вытянулось изумленно, но она поверила. Села за стол, подобрав загорелые ноги – на ней было желтое платье без рукавов. Внимательно осмотрела зачем-то пишущую машинку.
- Смотри сюда! – она потрогала пальцем пробел.
Юрка посмотрел – и выдохнул. В черной пластмассе клавиш запутались клочья рыжих волос – ярких и совсем не похожих на человеческие. Кошачья шерсть!
Тут кот мягко вскочил на стол, оглянулся на людей горящими янтарными глазами и, помедлив, вытянутой лапой отстучал по пробелу международный сигнал: три коротких резких удара, три плавных щелчка, опять три коротких.
Кот подавал СОС.
Лерка охнула, глаза у нее стали совершенно круглыми. Юрка закашлялся и долго не мог вдохнуть. Кот требовательно поглядел ему в зрачки, потом на каретку.
Непослушными руками Юрча вставил чистый лист, покрутил рукоятку подачи.
И кот застрочил!
Втянув когти, лапами отстукивал по клавишам, иногда нажимая пробел кончиком хвоста – так ловко, точно учился на секретаря. Надо отдать должное, у него оказался недурной стиль, правда, немного высокопарный.
«Меня зовут Валер. Я пришел от Извечного народа посланником мира и дружбы. Я благодарю от всего сердца за спасение, благородные друзья мои. Но моя миссия не кончена. Согласитесь ли помочь?»
- Валера… – прошептала Лерка. Кот дернул ушами и напечатал, яростно отбивая буквы:
«Не Валерий. Валер. Друзьям можно просто Валь. Вам можно».
- Валь, – спросил Юрка, – а ты нас понимаешь?
«Извечный народ может иногда даже читать мысли».
- Извечные – это кошки?!
«Не все. Вокруг вас живут все больше заблудшие души. Древняя и чистая раса далеко. Мы сами по себе»
Мальчишка и девочка уставились друг на друга, потом на посла Извечного народа и хором сказали:
- Обалдеть!!
Кот спрыгнул со стола и потерся щекой о Леркину ногу.
Бремя рыжего кота
Юрка не зря прослыл в классе изобретателем – вместо громоздкой, привязанной к розетке машинки он попросил у Ольги карманный электронный переводчик (наплетя, будто жаждет освежить английский): вещь сама по себе полезная, а главное – теперь кот мог беседовать с другом где угодно – маленького экрана хватало даже на длинную фразу, плоские резиновые клавиши не отбивали подушечки лап.
Вечерами они полюбили сидеть на крыше, озирая оранжево-малиновую полосу заката над западными горами. Теплый вечерний ветер принес однажды в рыжую Юркину голову такое стихотворение:
Окончен день, ушла беда,
День без прозрения и смысла;
Горит заката коромысло,
Из крана капает вода.
Пятно от солнца на стене:
Там профиль, будто бы медвежий.
Купил кефир: опять несвежий!
Да – на войне, как на войне.
Опять скучать и заревать;
Как в храме, воссияли краски.
И смотришь, щурясь, без опаски
На солнца огненную прядь.
Бледна, проявится Луна,
Но на старинном фотоснимке
Мы все сидим с котом в обнимку
У золоченого окна.
Кот, прослушав, выразил вежливое восхищение помахиванием хвоста и прищуром глаз. В обнимку они с мальчишкой не сидели, но ведь стихи все же… Поэту некоторая вольность с фактами позволительна.
Иногда с ними на крыше сиживала Лерка – кот к ней явно благоволил, но ни она, ни Юрча, как ни старались, не могли выпытать ни о родине Валера, ни о том, зачем он пришел сюда – «все в свое время», только и печатал кот.
Как-то в освещенный косыми вечерними лучами двор забежала собачонка – маленькая, плюгавенькая и кривобокая, в редкой серо-желтой шерсти. Учуяла, потом увидала на крыше кота и зашлась заливистым брехом.
- И почему собаки так не любят кошек? – спросил Юрка без надежды на ответ, просто так. – Ты понимаешь, о чем она говорит?
«Она сквернословит и думает, будто может меня унизить. МЕНЯ!.. Видишь ли, друг, когда-то раньшевсе шло иначе. Они были нашими… мускульной силой, а мы – играли роль мозгового центра. Потом все пошло наперекосяк, пути у нас разошлись, но они помнят свое ничтожество и терпеть нас не могут – до сих пор».
- А давно так было?
«Не очень давно. Тысяч пять лет назад».
Юрка предпочел притихнуть.
И все же кот в конце-концов заговорил о своем.
Тем вечером после чашки топленого молока рыжий зверь интеллигентно потерся ухом о Юркину руку и дважды мяукнул – подал сигнал: желаю поговорить.
Паренек достал и раскрыл черную коробочку переводчика.
«Ты спрашивал о моей миссии»
- Ага, – отозвался Юрча – возвышенная вычурность Валеровой речи стала привычной.
«Я послан найти один предмет. Он у вас, в городе. В музее».
- Ограбить музей, что ли?! – восхитился Юрка.
«Это НАША древняя реликвия (как, неизвестно, но кот сумел передать на экране обиду), у нас украденная,а для вас только безделушка неведомо откуда. Она где-тов запаснике, и пропадет там навечно, если ее не спасти. Впрочем, если ты не хочешь помочь, я сам…»
- Да хочу я помочь! Я верю, Валь. Только откуда она и как свалилась в музей?
«Это кошачья маска из Атлантиды. Я читал в наших знаниехранилищах…
- В библиотеках?
…точно, в библиотеках. По преданию, ее подарила Извечному народу сама Богиня Бастет в начале времен. Потом ее похитили кошки-атлантки, а во время потопаАтлантиды вывезли финикийские корабельные коты. Она имеет чудесные свойства, но только в лапах у представителя Истинных, людям она бесполезна».
«Ну хорошо, но ведь это не кража» – уговаривал себя Юрча, со спортивной сумкой шагая к зданию музея – в сумку залез Валер, друзья шли на разведку, – «ведь здесь она все равно никому не нужна…»
Кот сидел тихо, словно мышка (интересно, он сам как принял бы такое сравнение?), но Юрка ощущал боком, к которому прижималась сумка, как ткань излучает волнение и нетерпение.
Провинциальные музеи частенько похожи друг на друга, но рыцарский замок на берегу Свири не походил ни на одно здание – даже в Москве таких нет.
Юрка честно купил синий билетик в окошечке у входа, и, придерживая сумку с котом, вошел мимо дремлющей в кресле бабули-смотрительницы в двустворчатые резные двери с полукруглыми цветными окошечками наверху.
Первый этаж занимали доисторические экспонаты. Окаменевшие раковины, отысканные мальчишками в отложениях возле Свири, был даже один отпечаток трилобита, не такой четкий, как в московском палеонтологическом музее, но все-таки вполне похожий на себя. Трилобита Юрча не любил – тот походил на десятиногого таракана. Конечно, почтенное ископаемое, и даже дальний предок, кажется… Но Юрка предпочел бы произойти от умного трудолюбивого муравья.
Потом шли кучки темных костей – на скелеты их не набралось. Несколько черепов – один даже динотерия, похожий чем-то на гигантский лошадиный.
Юрча тихонько читал подписи на белых лаковых табличках, зная остроту кошачьего слуха. Оставленная замком-молнией дырочка давала хвостатому другу приличный обзор. В конец зала поместили самое интересное. За толстым голубоватым стеклом витрины лежал коричнево-охристый череп мамонта с изогнутыми полукольцами бивней. Мамонт был еще молодой и бивни всего полукруглые – не загибающиеся внутрь.
Юрча прислушался, но вздохов мамонта не услыхал. Наверное, ночью надо приходить. И от мысли, что придется и правда идти ночью, волосы на голове у парнишки стали жесткими, точно превратились в настоящую медную проволоку. А ведь Валю без помощи нипочем не пробраться.
Рядом с черепом на низком постаменте стояло чучело пещерного медведя – любимец всех мальчишек. Правда, не совсем чучело – реконструкция, сшитая из разных медвежьих шкур на стальном каркасе. Зато смотрелся медведь как живой – приоткрытая пасть с очень белыми клыками длиной и толщиной в палец. Маленькие злобные, но и хитрые темные глазки – переднюю лапу, оснащенную серпами черных когтей, медведь приподнял – не подходи близко!
- Нам на второй, – постояв, шепнул Юрка. Сумка согласно шевельнулась.
За широкой мраморной лестницей зародилось человечество, и пошло, пошло развиваться от бюстов и орудий неандертальцев, через чумы и бубны шаманов к новым временам.
Маска Бастет лежала между бронзовым серпом и китайской медной курильницей. Табличка гласила;
«Женское украшение Х11-Х111 в.в. Бронза, слюда. Культурная принадлежность не установлена. Найдена в р. пос. Веденеевка школьниками школы N113 и преподнесена в дар музею».
Сумка на плече ощутимо задергалась.
Размером с человеческий кулак, почти пепельная от времени, с большими бледно-зелеными полупрозрачными глазами кошачья маска привлекала внимание разве что тонкостью работы – даже гравированные усы казались живыми, и на металле росла живая шерстка.
Узкие вертикальные зрачки маски выражали сдержанное любопытство – самое кошачье из чувств.
Конечно, от витринного стекла шел проводок сигнализации. Юрча пошел дальше, к отцовой коллекции моделей. Постоял у давно знакомых маленьких самолетов, почитал надписи. На душе было мрачно.
Когда товарищи покинули музей, выйдя на горячий асфальт, Юрча расстегнул сумку – он все лучше понимал кота. Валер завозился, зубами и лапами раскрыл «переводчик» и написал:
«Жди меня дома. Я скоро!»
И легким прыжком покинул сумку. Юрка послушно пошел домой, не задерживаясь даже у бочек с квасом – любимых своих остановок в жару.
Рыжий кот и правда вернулся скоро – таща в зубах маленький клеенчатый мешочек. А может, и не клеенчатый – главное, внутри лежало великолепное золотое украшение в изумрудах с горошину.
«Мы же не воры. Подменим маску золотой ценностью – над ней работали наши лучшие мастера как раз на случай такого обмена. Вы, двуногие, отчего-то обожаете глупый желтый металл и бессмысленные прозрачные камни».
Уж полночь близится…
Лерку с молчаливого согласия решили не посвящать. Причем Юрча боялся не столько несдержанности женского языка, и уж тем более не доноса, а того, что вредная девчонка тут же пожелает пойти с ними на дело.
Валер пообещал одурачить сигнализацию, но открыть тяжеленные двери и витринные стекла не по силам коту – нужен был человек.
До музея мальчик добрался пешком – Валь ехал, как обычно, в сумке. Пришлось тихонько выскальзывать из дому, когда все уснули, и петлять огородами. На Юркиных наручных часах черной пластмассы стояло 12:25, когда он открыл сумку кота у задней двери музея – тут не горел ни один фонарь.
Валь не подвел – дверь отворилась перед Юркиным веснушчатым носом – кот высунулся из своего транспортного средства и чуть повозился с замком, выпустив когти. Старые ботинки без шнурков Юрка отыскал на свалке. На руки натянул монтерские резиновые перчатки и шагнул за порог, как с обрыва.
Вы бывали когда-нибудь ночью в музее, да еще собираясь воровать экспонаты? Вот и парнишка с изумлением и тревогой оглядывался вокруг.
Второй этаж. Манекены и бюсты вглядывались из витрин, готовясь поднять тревогу. Черный шаман из папье-маше с бубном и колотушкой в подъятых руках напугал Юрку больше всего – но не кинулся, остался стоять возле своего ветхого чума.
- Болван стоеросовый! – тихо сказал мальчик. Торчащая из сумки голова кота повернулась – сверкнули зеленовато-желтым пламенем глазищи.
Витрина с маской открылась легко – кот что-то сделал с датчиками и замком, Юрка осторожно взял реликвию – холодную и шероховатую даже сквозь перчатку. На ее место положил золотой кулон. И в тишине расслышал далекий цокот.
Кот, конечно, услышал еще раньше и теперь выпрыгнул из сумки – звал к выходу движениями всего тела. Морда выражала отчаяние.
Не понимая еще ничего, Юрка поспешил за другом – только мелькали по темным, чуть подсвеченным луной залам рыжий хвост трубой и рыжая шевелюра.
А следом уже щелкало по мраморному полу когтями, сдавленно порыкивая – оно!
Черное чудовище на кривых лапах. Последний, и самый неподкупный сторож – подарок городского начальства музею – сторожевой ротвейлер. Натасканный сбивать жертву с ног и удерживать тяжестью пятипудовой туши. По образцу столичных музеев, страшилу выпускали в залы ночами.
Юрча и кот неслись стрелой, пулей, мухой со смещенным центром тяжести, но зверь настигал. И у самой входной двери приготовился прыгнуть.
И поскользнулся – героический кот, Кот с большой буквы, метнулся наперерез и ударил пса передними когтистыми лапами по слюнявой морде, метя в самое нежное место собаки – нос!
Юрка ссыпался с лестницы, кот тремя прыжками догнал его, но освирепелый, униженный пес рванул следом.
Юрка так еще не бегал. И никто не бегал – куда там олимпийцам! Когда следом несется центнер живого, злобного мяса, рекорды щелкаются как орешки. Потом Юрка подумает – может, пускать за бегунами на Олимпиаде свору кусачих собак? Все станут рекордсменами. Он подумает так только потом – в безопасности.
Валь хлестнул его хвостом по ногам, привлекая внимание, и просочился куда-то в канаву у дороги. Пропал в круглой дыре. Паренек полез следом по сырому туннелю – его так и хотелось обозвать норой. Глубже, глубже – позади подвывала собака, впереди черным-черно.
В той черноте над Юрчиной макушкой земля дрогнула, по темени больно саданул камешек, и свод обрушился за его спиной. Пса больше не было слышно – Юрка так и не узнал, что стало с ним.
Копайте глубже, здесь вам не Англия.
Каждый уважающий себя грабитель обязан, слышите, обязан иметь при себе хороший фонарик. Передайте это детям и внукам – мало ли какую карьеру они изберут.
Конечно, фонарь был и у Юрки в сумке. Когда звуки собаки стихли, и обвал перегородил коридор, первым дело мальчик достал и включил его. Позади – стена земли, впереди – темная дорога, и оттуда сверкали глаза кота – тот явно знал, куда она ведет.
Ход расширялся, стало можно идти не нагибаясь. Юрка сбросил и вышвырнул дырявые ботинки, достал и надел старые удобные кеды, снял перчатки и вообще привел себя в сравнительно цивилизованный вид.
Кое-где с потолка свисали древесные корни – бледные и влажные. По земляным вогнутым стенам сочилась вода – холодная, пальцем определил Юрка. Но Валер все шел впереди в свете фонарика, спокойный и собранный, как спелеолог.
Они пришли. Ход кончился круглой пещерой, и посередине стояло нечто – явно не человеческих рук изделие. Походило оно чем-то на металлического сверчка, мигающего зелеными и оранжевыми огоньками. Нос механизма увенчивал целый пучок фрез, сверл и лопастей. Суперкот уселся, вперился в бок машины, там открылась полукруглая дверца – Юрча с трудом пролез бы, а взрослый не протиснулся вовсе. Валь поглядел на друга как на несмышленого котенка – забирайся же, наконец.
Внутри, в окружении мерцающих и мигающих пультов, на которых Юрка не понял бы ничего, даже будь он космонавтом, кот занял что-то вроде лежанки с клавиатурой в изголовье, а мальчик уселся прямо на мягкое черное покрытие пола. Выпрямиться в полный рост было негде, но ноги он вытянуть смог.
На голубоватой стенной панели побежали красные буквы – причем кот не прикасался к управлению.
«Очень перепугался?»
- Еще бы! Мы в твоем корабле, Валер?
«В терроскафе. Подземном… землеходе. Прости, что так вышло. Теперь нам одна дорога – вглубь, к Изначальным. Терроскафам запрещено появляться на поверхности. Но я найду способ отправить тебя домой, обещаю, Юрча».
- Да я не так уж и тороплюсь обратно. Значит, можно посмотреть, как вы живете? Я ведь никому не скажу, Валь!
«Я верю. Только веди себя скромно. Для такого случая нам подарит аудиенцию сама Мудрая».
- Твоя королева?
«Глупости, у нас никогда не было королей, всем управляет Совет Знающих. Номинально все тринадцать равны, но тайным голосованием они выбирают пожизненного главу – Совесть Совета, его по старой памяти называют Мудрым. Точнее, нынешнего – Мудрой. Это она«.
- Кошка?!
«Не брякни при ней. Я же сказал – мы зовемся Извечным народом, или просто Народом. Она познакомится с тобой и все решит. Но сначала я хочу показать, ради чего мы так рисковали. Достань маску Бастет».
Юрка послушался – маска не казалась теперь такой холодной. Ему в глаза снова заглянула лукавая бронзовая мордочка.
«Приложи к лицу»
- Я не превращусь в какую-нибудь кикимору зеленую, как в фильме?
«Ну я же с тобой. Приложи, и пожелай увидеть какой-нибудь момент в прошлом. Только четко – день, час, год и место».
- А в будущем?
«В будущем не получится. Его и сами боги, наверное, не знают!»
Маска потеплела, и вроде бы увеличилась в размерах – теперь она точно подходила на Юркин лоб и нос.
Он приложил теплый металл к лицу, и все окрасилось зеленым сквозь слюдяные глаза маски.
«Шестое мая 1937 года, аэродром Лейкхорст, 19 часов 20 минут!»
В глазах потемнело, но тут же вернулся свет – дневной, солнечный. Юрик смотрел точно с высоты кошачьего роста, и зрелище чуть-чуть отдавало нереальностью, хотя трава и небо вокруг не отличались от родных. Мелкие капли дождя бросал в глаза ветер, но ни ветра, ни влаги не чувствовал зритель из будущего.
На краю обширного поля торчала решетчатая башня страшной высоты- с балкончиками, какими-то тросами и лесенками. Там, на поле, далеко-далеко, собралась пестрая толпа и стояли цветные коробочки автомобилей. Но не в том дело.
Тускло-серебристое, похожее на граненого кита, тело длиной в три такие башни, горизонтально висело в воздухе. На рулях направления дирижабля разместились нарисованные нацистские флаги со свастикой, по борту ближе к носу мелкими буковками тянулась надпись «Гинденбург». Прозрачные диски пропеллеров по бокам издавали тихое гудение, от дирижабля к земле потянулись ниточки швартовых канатов. Юрка залюбовался гигантом и забыл даже, что хотел увидеть дальше.
Почудилось, или скакнула по обшивке возле рулей голубая искра? Только дирижабль дрогнул, задымился и вспыхнул с хвоста – пламя вырвалось наружу из баллонетов, вместо недоступного тогда гелия заполненных смертоносно горючим водородом. Показался каркас под пылающей обшивкой. Аппарат опустился кормой – как бы неспешно, и из гондол посыпались темные фигурки. Юрке захотелось зажмуриться, когда он представил высоту. Потом «Гинденбург» коснулся хвостом земли. Начал сминаться, будто бумажный.
«Хватит!» подумал Юрча и сдернул маску.
«Ты увидел?»
- Да, Валь, еще как увидел. Поехали к тебе, ладно?
Беззвучно задрожал корпус машины, зашуршало, и они погрузились вниз, в глубину.
Глубинные вопросы
Терроскаф шел быстро и ровно, кот, казалось, подремывал, а Юрка смотрел на экран, где на красной извилистой линии под уклон полз голубой огонек, превращая линию в синюю. Подумать было жутко, какая толща над ними. Извечные надежно спрятались. Или, может, просто сняли квартиру до поры?
Прибытие совсем не впечатлило. Просто мигнули лампочки, над целиком синей линией зажглись непонятные иероглифы и мягко бимкнуло над головой.
«Не забудь маску, пожалуйста» – появилось на экране.
И они вышли.
И оказались в городке внутри земли.
Фонарик был не нужен. Их машина стояла на маленькой площади, наполовину высовываясь из грунта. Наверху угадывался свод, где-то высоко-высоко, он казался просто черным небом. Низенькие широкие дома спокойных цветов с полукруглыми дверцами и квадратными окошками. Повсюду, на коньках крыш, над дверьми, на невысоких столбиках вдоль улиц без тротуаров – светили розовым и желтым шарики фонарей. Насколько кошек прошли мимо, едва глянув загадочными глазами в сторону землехода, наверное, столь же обычного тут, как авто на поверхности. Похоже, в тени они и не заметили рядом с сородичем мальчишку. Или просто были хорошо воспитаны.
Рыжая пара скоро добралась до розового здания с полукруглым куполом из зеленоватого нефрита. Над входом (арка в человеческий рост) блестел серебром барельеф – кошачья голова с настороженными ушами.
Отчего, он не понимал, но Юрча никогда толком не мог вспомнить внутреннего убранства здания Совета Извечных. В глазах осталась золотистая дымка и какие-то завесы цвета бирюзы и топаза. Но саму Мудрую память сохранила очень хорошо.
Крупная, мускулистая, но и красивая трехцветная кошка сидела на низком постаменте, глядя в его лицо лимонными очами колдуньи. Валер мялся, сидя за плечом, и странной казалась такая застенчивость у сильного, беззаветно храброго кота.
Она не пользовалась экранами или примитивными переводящими устройствами. Она глядела прямо вглубь разума и говорила неслышно, ласково и терпеливо. И в терпении старшей чувствовалась внутренняя сила.
Он выложил перед Мудрой подарок кошачьей богини – сам, безо всякой просьбы. Кошка кивнула:
- Присядь, смелый маленький воин…
Обращение «маленький» Юрка ненавидел с четырех лет, но тут не возмутился и в мыслях – настолько она, нет, не подавляла, внушала почитание. Невозможным казалось не чувствовать к Главе Совета безмерного уважения. Он опустился, рассчитывая сесть на полу в позе лотоса, но почувствовал под седалищем мягкую банкетку.
- Ты трудился для нас. Ты подвергался опасности. А ведь Валер Рыжепламенный ничего тебе не обещал. Наоборот, он перед тобой в долгу. Да и мы все тоже.
- Он мой друг. По-моему, это все, что важно. А за наградами я сроду не гонялся, – пожал плечами мальчик.
- Я понимаю. Я вижу в тебе много разного, пока скрытого, и не все можно понять. Одно скажу точно, ты никогда не поддашься корысти. И не отвернешься от друга, кем бы он ни был, что бы тебе ни грозило. Обычно, – продолжала Мудрая, – мы убираем воспоминания у тех, кто узнал о нас что-нибудь. Мы давно так умеем. Но тебе можно верить. И все же не хочу отправлять тебя домой с одними воспоминаниями.
Она ненадолго задумалась, прижав уши и обернув передние лапки пышным бело-рыжим хвостом.
- Да, я думаю, – словно мурлыкнула она, – мы не колдуны, но во многом вас опередили в науке. Есть маленькое устройство, не более подушечки лапы, если вшить его за ухом под кожу, (это совсем не больно) ты сможешь понимать мысли нашей родни наверху. И прочих зверей. Даже собак, хотя их внутренняя речь примитивна и картава. Они тоже смогут понимать тебя.
- А почему у моего Валя, простите, у Валера Рыжепламенного не было такой штуки?
- Да потому что их изготовлено всего три. Одна – у меня. Еще одну я своей властью Главы дарю тебе.
- А… – он хотел спросить про последнюю, но воздержался. Валер мяукнул под ухом, будто шепнул – соглашайся!
- Идет! – и добавил, – спасибо большое, Мудрая!
- Не надо величаний, дружок, – мысленно отчетливо усмехнулась та.
Рядом появился пухлый серый кот в белом кожаном ошейнике. Отвесил почти придворный поклон, ухитряясь не казаться смешным, и через Мудрую попросил посидеть спокойно минуту. Мягкие лапы коснулись затылка Юрки, он напрягся, но хирург (а может, хилер?) легко пощекотал человека за левым ухом, потер там чем-то влажным, и отступил, снова кланяясь.
- Вот и все, мой любезный пациент. – Четкий баритон рождался прямо у Юрчи в ушной раковине.
- Вот и все, – нежным, шелковистым голосом произнесла Мудрая. – Скоро ты будешь дома. Прощай, дорогой. Валер, попрощайтесь.
И они с медиком тихо исчезли среди занавесей.
- Я… ты вспоминай… – голос Валера походил на папин, только выше. – Мы еще можем увидеться, но не скоро. Ты успеешь вырасти, дружок.
- Почему? Ты разве не сможешь заехать в гости?
- Боюсь, теперь не скоро я появлюсь на Поверхности. Мне предложили стать… э-э… помогающим Главе Совета. Она удивительное создание, верно? И ведь еще очень молода.
- Точно, – Юрка расслышал в голосе товарища сдержанное восхищение и неожиданную нежность. – Нам бы таких правителей, да побольше. Так ты меня не проводишь?
- Не до дома, Юрик. Извини.
- Ништяк, – опечалился Юрка, – погоди, ты говорил, Мудрая молода. А ты? Сколько тебе лет?
- Я еще только вышел в юношеский возраст. По-людски считая, старше тебя лет на девять. Всего каких-то сто тридцать ваших лет.
- Сто… – Юра поперхнулся и уставился на друга. – Прости, я не думал. И помнишь прошлый век?
- Я даже едва не попал на «Титаник» когда-то. Предчувствие удержало. Если бы я мог задержать рейс… Да кто поверит корабельному коту?
- Я бы поверил, Валь. Точно поверил.
Вовсе не конец
Юрка очнулся на собственной кровати, в собственной чердачной обители, потянулся и откинул простыню.
Вспоминания – что, неужели сон?! И ведь не спросишь у Извечных. Может, Извечных никаких не было? Юрка огляделся – совсем запутавшись. Вот и пишущая машинка стоит на шкафу.
Если сон, значит, он не запускал ракетоплан, с Леркой они по прежнему враги… И не было никакого Валера Рыжепламенного. Юрче стало до того тоскливо, до того пусто в груди, возле сердца…
Но тут вошла бабушка.
- Опять шлендал вчера где-то на ночь глядя? На обуви пуд грязи, а я же вечером кеды чистила.
- Чистила? А пишущую машинку ты не видела?
- На шкаф убрала, пока ты спал, соня садово-огородная. И стол протерла. А то опять Лерочка придет, а ты срамоту развел…
- Ты молодец! – Юрик чмокнул бабку в морщинистую щеку и помчался вниз, крикнув: – я чуть погуляю!
- Вот нечистый дух! Вернись хоть на обед, бармалеище!
За ухом прощупывалось круглое уплотнение, совсем незаметное на глаз. Юрка осторожно перелез некрашеный бабкин забор, спрыгнул в жирные лопухи.
На обочине маленький комочек черного меха отскочил от его ног.
Котенок уставился желтыми, как напуганные лютики, глазами, и замяукал.
В ухо мальчика пробился дрожащий голосок:
- Не тронь меня! Я тебя не трогаю! Я царапаться умею, и кусаться, и…
- Да никто тебя не съест, дурошлеп! – Юрка присел на корточки. Не снилось! – Ты откуда пришел, такой грозный?
- Я ма-аму потерял! – всхлипнул котенок, – Я е-есть хочу, мне тут стра-ашно! – совсем как бутуз, убежавший из детского сада.
- Не реви! – приказал мальчик, -­­­­­­ я тебя покормлю, а потом маму твою найдем. Прыгай сюда.
С котенком на руках Юрка зашагал домой – просить у бабки молока.
Лета оставалось еще много.
Вернуться к обсуждению
Рубрики: Без рубрики

Добавить комментарий